Солнце вставало здесь как и везде. Оно по-летнему быстро вскарабкалось на бледное небо. Море, в эти первые часы прозрачно-зеленое, как бутылочное стекло, и странно спокойное, неспешно ходило в галечных берегах. На бескрайнем просторе ни «барашка». Волны спят где-то за горизонтом.
Вчера была буря. Песок до сих пор влажный.
Лежа на вытертом полотенце хорошо думать о времени, которое незаметно убегает где-то вдали от нас. Слева, из-за утренней дымки тумана, выступает несгибаемый ствол маяка.
Тихо. Пляж еще пуст. Люди еще спят. Спят и видят сны.
Что снилось мне этой ночью? Не помню. Здесь почему-то сложно вспоминать… И хочется жить только этим мгновением.
Позади, за гранью видимости, возвышаются горы. Мудрые седые великаны. Древние рифы другого мира. Я всегда испытываю к ним непостижимые чувства! Хочется любоваться бесконечно, смиренно склоняя голову перед их величием. И вглядываться с этой высоты вниз, где плещется бирюзовой громадой море, а небо похоже на молоко. Здесь нет места страхам. Горы не знают этого чувства.
И ты не боишься упасть. Инстинкты молчат.
А горы ворчливо посапывают, не замечая непрошенных гостей.
- А… Это ты! – Старик, смачно попыхивая вишневой трубкой, вышел на порог маяка. – Опять здесь? Что ты здесь забыл? Да еще в такую рань!
- Привет, старый ворчун, - пригревающее солнце сметает всякое желание отвечать на колкости. – Что-то ты сегодня недоволен?
Старик, громко фыркнув, растянулся на песке, сбросив истоптанные сандалии.
- Зачем ты приходишь сюда, - спросил он, - зачем? Я знаю себя, я слишком долго знаком с этим телом. И разум мой давно изъел себя изнутри. Но понять тебя я не могу.
Я – старик, мальчик. Я врос в эту землю. И после смерти, наверное, стану камнем. Одним из камней в стене этого маяка.
Я был мальчишкой, как и ты сейчас, когда увидел этот берег и это море.
Море!
Всего четыре буквы, но сколько в них скрыто.
Оно всегда разное. Море меняется каждый день. Я ненавижу его и люблю. Его невозможно не любить. В этом его суть.
В бесконечном течении дней я наблюдал, как свирепо-ласковые волны накрывают берег. Смотрел и слушал. И мне стало казаться, что жизнь моя похожа на море. Такая же бесконечная, бескрайняя, полная безумия стихий и ласкового прибоя, каким бывает море только ранним утром или в темнеющей пурпурности заката.
В глубине вода прозрачная как стекло, светлая. И та неспешная жизнь, скрытая в толще вод, так не похожа на нашу, людскую. Мы все спешим куда-то. А куда? Зачем? Время не имеет значения.
Остановись, и ты все успеешь. И будет время. Время сказать и помолчать, рассмеяться, заплакать, влюбиться, простить. Даже умереть. Не надо умирать в спешке, подгоняя свое время.
Я понял это давно. Узнал много раз. А может и знал всегда. Ты тоже это поймешь. Все понимают. Иногда слишком поздно. Я тоже думал, что знание это запоздало, а оказалось, что я понял слишком рано.
И вот я здесь. Я всегда здесь, как этот маяк. Мы одиноки с ним.
Трубка источала сладковатый запах табака. Я слушал старика и думал о его словах, находя отклик в глубине себя.
Солнце уже высоко. И море уже неспокойно. Кожа матово сверкает кристаллами высохшей соли. Туман развеялся. Маяк белеет в гордой стройности своей. На пляж стекаются люди. Быстро и весело, лениво и неспешно они сбрасывают с себя одежду, спеша окунуться в воду.
Я поднимаюсь. Ноги несут меня назад в город.
Я ухожу, чтобы вернуться сюда ночью. Чтобы быть – хотя бы здесь – наедине с морем и с собой. Наедине с маяком.
Я не знаю, куда уходят корабли. И маяк не расскажет мне об этом.
Только ему ведомо, куда уходят корабли нашей жизни.
Journal information