ВедьМинская Изба

Краткая справка и начало здесь

Родившаяся из смуты позднесиллаского периода и закрепившая свое право на трон на основе компромисса с региональными «сильными домами», династия Корё проводила политику бюрократической централизации в обществе, где повседневная жизнь провинции контролировалась крупными землевладельцами и их дружинами. Отряды провинциальных владетелей представляли серьезную угрозу для самого основателя династии и нескольких поколений его преемников на троне. Сподвижники самого Ван Гона, с помощью которых он приступил к созданию бюрократической монархии по образцу династии Тан, также были землевладельцами разных уровней. Ситуация в обществе, где земля и влияние были монополизированы землевладельческой элитой, делала неизбежными серьезные уступки в централизаторской политике первых государей новой династии.

( Collapse )

На вершине созданной Сонджоном по танским и сунским образцам (но и с учетом силласких прецедентов) административной системы находились три палаты (самсон) — Государственная Канцелярия (Мунхасон), Дворцовый Секретариат (Чунсо, первоначально назывался Нэсасон), и Государственный Секретариат (Сансосон). Интересно, что, в отличие от китайской модели, в Корё две первые палаты практически функционировали как единое учреждение, известное под сокращенным наименованием Чэбу. Восьми высшим чиновникам Чэбу, обобщенно именовавшимся сонджэ, — канцлеру Государственной Канцелярии (мунха сиджун; практически выполнял функции первого министра), двум его заместителям, двум заместителям начальника Дворцового Секретариата (должность начальника Дворцового Секретариата была чисто формальной) и трем их помощникам, — принадлежала основная роль в принятии важнейших решений. Обсуждать (и при необходимости — критиковать) их решения, а также критически оценивать всех вновь назначаемых на тот или иной пост должны были их подчиненные среднего и низшего звена, известные под общим наименованием соннан. Акцент на жесткую и нелицеприятную критику, делавшийся архитекторами корёской административной системы, должен был, в идеале, стабилизировать структуру и исключать возможность злоупотреблений властью.

( Collapse )

На протяжении почти столетия лингвисты пытались выяснить, к какой группе и к какой семье относится корейский язык. Его тщательно сравнивали со многими соседними языками. Замечу кстати, что сравнение языков производится не по принципу внешнего сходства или наличия похоже звучащих слов, это – особая и сложная наука. Установление родства языков позволяет нам понять, где жили языково-культурные предки того или иного народа, откуда они пришли на свою нынешнюю территорию (а все народы на нашей планете когда-то, пусть и очень давно, но всё-таки пришли на те места, что сейчас стали их родиной). В силу ряда причин выяснение родословной корейского языка оказалась сложной задачей, и потребовало от лингвистов серьёзных усилий. После немалых трудов обнаружилось, что корейский язык не принадлежит ни к одной языковой группе, он существует сам по себе, и близких языковых родственников у него нет. Это показывает, что прошло уже несколько тысячелетий с тех пор, как корейцы обособились в отдельную этническую группу. Впрочем, нельзя исключать, что раньше существовали и иные языки, родственные корейскому, но они исчезли, не оставив после себя письменных памятников.
Многие думают, что корейский язык, скорее всего, родствен китайскому и японскому. Логика, которая стоит за этим предположением, проста и... неверна: раз эти страны соседствуют друг с другом, да и пользуются для письма какими-то «непонятными закорючками», они должны быть родственными. Однако на самом деле это не так или, скорее, не совсем так. Японский и корейский языки действительно отдаленно родственны друг другу, а вот к китайскому языку корейский исторически никакого отношения не имеет. Хотя корейский язык и испытал огромное влияние китайского, хотя в нём и великое множество китайских заимствований, но исторические корни у этих двух языков совершенно разные. Как ни странно, но корейский язык состоит в отдалённом родстве с... венгерским и финским, но не с китайским.

Однако, хотя корейский (как, кстати, и отдалённо связанный с ним японский) и не принадлежит ни к какой языковой группе, в последнее время удалось доказать, что эти языки являются членами Алтайской языковой семьи, хотя и занимают в ней очень изолированное положение. Такое бывает. Например, армянский или албанский языки являются индоевропейскими, состоят в отдалённом родстве с русским или английским, но близких родственников не имеют, ни в какую языковую группу не входят.

Итак, корейский – это изолированный язык Алтайской семьи (другим изолированным языком этой семьи является японский). Судя по всему, предки корейцев пришли на Корейский полуостров откуда-то из Маньчжурии, Монголии или Алтая примерно три-четыре тысячелетия назад. Кроме корейского, к Алтайской языковой семье относятся такие языки как монгольский, турецкий, маньчжурский. Некоторые учёные считают даже, что Алтайская семья связана с так называемой Угро-финской языковой семьей, но это пока – всего лишь гипотеза, которая в последнее время вызывает всё больше сомнения. Если она всё-таки подтвердится, то получится, что корейский состоит в очень отдалённом родстве с венгерским и эстонским (и тот и другой – языки Угро-финской семьи).

В теории, военнообязанными в Корё были все здоровые мужчины 16-59 лет, в том числе и средние и младшие чиновники (ниже шестого ранга). В случае крупных конфликтов Корё, имевшее приблизительно два с половиной миллиона населения, теоретически могло привлечь на воинскую службу до 600 тыс. человек (хотя и с серьезными негативными последствиями для экономики). Такое количество солдат вряд ли позволяло всерьез соперничать за влияние с северными соседями: у чжурчжэньской империи Цзинь, например, в конце XII в. имелось до 40 миллионов подданных и до 1 млн. потенциальных солдат (включая запасников). Однако численность и технический уровень корёской армии были вполне достаточными для защиты собственно корёской территории в течение довольно долгого времени. С другой стороны, сочетание крестьянских работ с военной службой у рядовых и приниженное положение даже столичных офицеров по сравнению с гражданским чиновничеством были источниками социальной напряженности, вылившейся в итоге в военный переворот 1170 г. В отличие от аристократов Силла, корёские гражданские чиновники (по крайней мере, с конца X — начала XI вв.) обычно не получали даже базовой военной тренировки. От военных их отделяла пропасть не только по статусу, но и в культурном отношении, что еще более обостряло конфликт.

( Collapse )

В конце X в. самой серьезной внешнеполитической проблемой Корё являлось обострение отношений с усиливавшимся киданьским государством Ляо, главным противником которого была китайская империя Сун. Кидани опасались, что Корё, по просьбе Сун, нанесен по ним удар с фланга. Такие предложения Сун действительно делала государю Сонджону в 985 г., но тот предпочитал выжидать, следя за тем, какая сторона оказывается в выигрыше. На предложение киданьской стороны о мире и союзе (986 г.) Корё также не отреагировало, не желая рисковать связями с Сунской империей. Молчание Корё было истолковано киданями как враждебность, и в 993 г. 800-тысячная киданьская армия перешла через пограничную реку Амноккан и вторглась в пределы Корё. Корёсцы — предупрежденные враждебным киданям местным чжурчжэньским населением — заранее приготовились к отражению атаки. Однако численное преимущество и высокие боевые качества конницы позволили киданям разгромить передовые корёские отряды, дойти до р. Чхончхонган и форсировать ее.

( Collapse )

Временем экономического и культурного расцвета раннего Корё был период правления Мунджона (1046-1083). Именно в это время были заложены основы административной системы, окончательно утверждены законы, касающиеся чиновничьих наделов, налогов, измерения площади и урожайности полей, наследования крестьянских участков, и т. д. Стабилизация налогообложения позволила Мунджону расширить созданную предшественниками систему государственных резервных складов, куда шла часть рисового налога и откуда крестьяне (под очень низкий процент или даже беспроцентно) могли получить ссуду зерном в неурожайный год. Продолжалась и активная политика на северных границах — «немирные» чжурчжэни «замирялись» вооруженной силой (как произошло, например, в 1079 г.), а более миролюбивые вожди и старейшины переходили в корёское подданство, получая богатые подарки и значительную автономию.

( Collapse )

В ранний период Корё доминирующей прослойкой господствующего класса оставалась аристократия — несколько крупных землевладельческих фамилий, представители которых из поколения в поколение занимали высшие должности и были связаны брачными узами с государевым кланом и друг с другом. В условиях еще недостаточно упрочившейся власти ванов эти фамилии ожесточенно боролись за влияние, что создавало угрозу стабильности в государстве. На короткое время один или несколько аристократических кланов могли захватить реальную власть, верша дела, скажем, за малолетнего государя. Однако верховная власть ванского клана под угрозу не ставилась. Даже став на практике хозяином во дворце, могущественный аристократ продолжал считать себя верным вассалом правящей династии, ибо иное вряд ли было бы принято как господствующим классом, так и обществом в целом. В то же время и потеря влияния во дворце обычно не лишала аристократический клан земель и сословных привилегий. Наказание несли лишь те из его членов, кто серьезно запятнал себя чрезмерно жесткими действиями в отношении противников. Дворцовые смуты и провинциальные мятежи в ранний период Корё основ государственной системы не затрагивали и опасности для нее не представляли. Подавление той или иной смуты привносило баланс в отношения между могущественными кланами и гарантировало структуре стабильность на несколько десятилетий.

( Collapse )

Политическая история Корё после драмы 1170 г. предстает продолжавшейся около четверти века беспрерывной чередой переворотов, контрпереворотов, мятежей, бунтов и восстаний. Смута истощала производительные силы страны, накладывала невыносимое бремя как на незащищенные низшие слои населения, так и на привилегированную элиту, вынужденную постоянно рисковать имуществом и жизнью среди беспощадных кровавых схваток. В то же время политический кризис конца XII в. был для всех социальных слоев и временем новых возможностей. Если подвергавшиеся до 1170 г. жесткой и унизительной дискриминации профессиональные военные получили доступ к высшей власти, богатству и привилегиям, то и для их дружинников — часто выходцев из маргинальных слоев — открылись немыслимые ранее возможности для социального выдвижения и обогащения. В то время, как многие видные представители гражданского чиновничества пали жертвами погромов и «чисток», низшие и средние бюрократы постепенно приватизировали «под шумок» свои служебные наделы в провинции, а заодно и превращали немалое число лично свободных крестьян в полукрепостных или крепостных арендаторов (чонхо). Расширили — за счет никем не ограничиваемой теперь скупки земель, а то и прямого захвата крестьянских наделов, — свои угодья и монастыри, а также целый ряд богатых «местных чиновников» и деревенских старост.

( Collapse )

Несмотря на отдельные успехи в боях с захватчиками, боявшийся разрушения столицы диктатор Чхве У, пошел на временный компромисс с Саритаем, и монгольское войско отошло, оставив в Корё 72 «губернатора» (дарухачи) и потребовав выплаты непропорционально огромной дани (в том числе ремесленниками и женщинами для монгольских гаремов). Но как только монголы покинули страну, Чхве У сразу же отказался от своих обязательств и взял курс на сопротивление степнякам (последовательно проводившийся им несколько десятилетий). Монгольские «губернаторы» были перебиты, а двор и клан Чхве эвакуировались на неприступный для степной конницы остров Канхвадо в Желтом море (окрестности современного города Инчхон), где столица Корё находилась до 1270 г. В том же, 1232 г., войско Саритая снова устроило карательный поход на «взбунтовавшихся» (с точки зрения монголов) корёсцев. Но в этот раз завоевателей постигла серьезная неудача. Они не смогли взять Кэсон, а при осаде крепости Чхоинсон стрелой корёского монаха-воина был убит и сам полководец Саритай. Монголы отступили на Ляодун, отложив завоевание Корё до более благоприятного момента. Так началась борьба корёсцев с Монгольской империей.
( Collapse )

Как и обещал Вонджону Хубилай, под прямое управление монголов Корё, в отличие от Китая, не попало. Однако и без этого зависимость корёской администрации от монголов была беспрецедентно высокой. Вассалитет, который был номинальным по отношению к династиям Тан и Сун, обрел в этот период реальный смысл. Юань была первой китайской династией в истории китайско-корейских отношений, пытавшейся всерьез вмешиваться во внутренние дела полуострова и контролировать корейскую бюрократию. Это объяснялось как ее опасениями по поводу сильных в Корё антимонгольских настроений, так и финансово-экономическими соображениями — корёская экономика эксплуатировалась в пользу юаньского двора. Начиная с сына Вонджона, известного по посмертному имени Чхуннёль-ван (1274-1308), к посмертным именам всех государей Корё стали добавлять иероглиф «чхун» («преданный»), подчеркивавший зависимость династии Ван Гона от Юаней. Чтобы «монголизировать» корёскую династию, монголы ввели порядок, согласно которому корёский наследник отправлялся в заложники в Пекин, воспитывался там в монгольской среде и брал в первые жены юаньскую принцессу. Первый брак такого рода был заключен между Чхуннёль-ваном и одной из дочерей Хубилая, принцессой Циго. Сыновья от смешанных браков с рождения получали, вместе с корёскими, монгольские имена, приучались к монгольскому быту, овладевали монгольским языком как родным. «Монголизация» династии и части двора закрепляла подчиненное положение Корё в орбите мировой Юаньской державы, но в то же время и отдаляла «монголизированную» верхушку от основной массы корёсцев.

( Collapse )

Господство проюаньской верхушки в Корё было в итоге подорвано кризисом Юаньской династии в Китае. К кризису привели как экономические, так и социально-политические факторы (хаос и неэффективность управленческой машины, расстройство денежного обращения, массовое разорение податного населения и усиление антимонгольских настроений в результате). В 1351 г. в Китае вспыхнуло широкомасштабное восстание популярной тайной секты «Белого Лотоса», призывавшей население к изгнанию чужеземцев под лозунгами «пришествия спасителя мира — Будды Майтрейи». Многие лидеры восстания вскоре были схвачены и казнены, но подавить это движение полностью монголам не удавалось более десяти лет. Лишенная налоговых поступлений со значительной части территорий, находившихся под контролем повстанцев, монгольская империя слабела на глазах, и этим не преминули воспользоваться корёские правители.

( Collapse )

Сводный пост по материалам: